Мьянма, Янгон (Terra Incognita. Часть 2-я)
Продолжение...
Начало здесь
Шведагон
Откуда пришло слово "пагода", точно не известно. Есть версия, что это трансформированное слово "дагоба", заимствованное из санскрита и означающее "святыня, поставленная над реликвиями". В отличие от храмов пагоды не имеют входов и снаружи похожи одна на другую, но различаются мерой святости - в зависимости оттого, что погребено в заветном ящичке под фундаментом кладки. В большинстве пагод "захоронены" священные тексты. Меньше таких, которые хранят статуэтки божества из дорогих поделочных камней. Ещё меньше тех, что поставлены над сосудами с лоскутами монашеской тоги Будды. И совсем считанные единицы имеют (как говорят хроники) в реликвариях кости, зубы или волосы Учителя.
По преданию, когда Будду спросили, какой формы должны быть пагоды, он расстелил на земле свою тогу, поставил на неё чашу для подаяний и увенчал сооружение зонтом. Это навершие ступы, напоминающее зонт, называют "тхи". Тхи пагод выполнен из стальных, часто позолоченных колец и увешан множеством колокольчиков - тонких серебряных пластин, мелодично позванивающих при малейшем дуновении ветерка.
Вход в мьянмарские храмы открыт всем. Есть только одно условие - надо снять обувь и идти босиком. Так выражается почтение к божеству. Снимать туфли надо ещё до того, как коснёшься первой ступеньки лестницы, ведущей в храм.
В Шведагон ведут четыре лестницы, четыре входа. Таксист привёз нас к южному входу, где два громадных десятиметровых каменных чинте - крылатых льва - стерегут главную ступу страны от дурного глаза и злых духов. Иностранцы обязаны платить по 5$ за вход, но у нас почему-то никто не потребовал, а мы сами не стали настаивать, и сандалии у нас взяли на хранение бесплатно. Чтобы старые и немощные тоже могли попасть на платформу пагоды, сбоку пристроены фундаментальные лифты. Не сказать, чтоб мы были немощные, скорее по недопониманию, именно там мы и поднялись наверх. Вышли на мраморную платформу пагоды и остановились. Яркая синева неба и блеск золота ошеломляет! Кто-то назвал главную ступу Шведагона "огненной пирамидой". Широкое подножие, колокол над ним и взмывающий ввысь шпиль действительно напоминают пламя. Первое впечатление от неё неизгладимо. Высотой сто метров, сверху донизу покрыта золотом. Тхи состоит из семи золочёных колец десятиметровой высоты, инкрустированных драгоценными камнями, заканчивается шпилем из позолоченного серебра высотой четыре с половиной метра. На верху шпиля установлен флюгер, а ещё выше - алмазный бутон - сейнпью, золотой шар диаметром в четверть метра, также инкрустированный тысячами самоцветов. Вращаясь на ветру, флюгер сверкает сотнями бриллиантов, рубинов, изумрудов. Вместе с ним вращается и сейнпью. Каждый год ступу покрывают новым слоем золота и сейчас на ней приблизительно 55 тонн этого драгоценного металла. А в её верхней части находятся 1100 бриллиантов общим весом в 278 карат, на самой верхушке в полом шаре покоятся 4351 бриллиант весом 1800 карат, и на самом шаре всего один бриллиант, но зато 76 карат.
Самая главная драгоценность - внутри ступы: восемь волос Будды, замурованные в заветном сундучке. Сундучок накрыт сначала золотым куполом, затем серебряным, потом медным, следом мраморным. А уж поверх куполов - кирпичная кладка, облицованная сусальным золотом. Вот где бы Кощею Бессмертному поучиться свои иголочки прятать! А то он с яйцами, да утками...
Ступу окружают семьдесят две позолоченных пагоды размером поменьше. Между ними фигуры демонов, слонов, духов-натов - покровителей всего живущего на земле. Низко, над самой землёй, висят колокола. То и дело кто-то подходит и, взяв лежащую рядом деревянную колотушку, бьёт в колокол. В народе есть поверье: если сделать пожертвование храму и трижды ударить в колокол, то желание сбудется.
Тут же и колокол Махаганда, "Мощный голос" - один из самых больших в мире. Высота многотонного гиганта - более двух метров. Некогда англичане, хозяйничавшие в Бирме, задумали вывезти его в Калькутту. Священный колокол сняли с платформы Шведагона, подтащили к реке. Но замыслу не суждено было свершиться. При погрузке колокол перевернул паром и, подняв столб воды, скрылся в мутных потоках Хлайн. Река надёжно спрятала его. Тщетно пытались англичане вырвать у Хлайн её добычу: при каждой новой попытке колокол уходил всё глубже и глубже, зарываясь в податливое илистое дно. Тогда к губернатору пришла делегация местных крестьян. Она вызвалась поднять колокол со дна реки, но с одним условием: он должен вернуться на прежнее место и навсегда остаться в Бирме. Заранее уверенный в провале дела, губернатор разрешил начать спасательные работы. Что могут бирманцы с их примитивными подъёмными средствами, если англичане, имея совершенную по тем временам технику, оказались бессильными в единоборстве с рекой? Терпеливо и настойчиво ныряльщики подкладывали брёвна под погрузившуюся в ил махину до тех пор, пока не вытянули её из вязкой жижи. Затем в ход пошли сотни мини-понтонов, полых бамбуковых стволов, на которых и всплыл колокол во время прилива. Хлайн вернула бирманцам то, чего не хотела отдать англичанам. "Мощный голос", шедевр бирманских мастеров-литейщиков, вновь занял своё место на платформе Шведагона.
Ничто в мире не исчезает, учит буддизм. Смерти нет, есть перевоплощение. Человек кончает одну жизнь, чтоб родиться вновь, в новом обличье. Каждое живое существо проходит через длинную цепь перерождений. У каждого позади множество прожитых, а впереди - предстоящих жизней.
Жизнь подобна великой бесконечной лестнице, на самом верху которой лежат совершенство и счастье.
..."Я стою, как пред вечной загадкою... Медный колокол. То ль возрадовался, то ль осерчал. Купола в России кроют чистым золотом. Чтобы чаще Господь замечал..."
Шведагон - не только блеск драгоценностей. Это - Мекка буддистов. Сюда, в надежде исцеления, веками стекались потоки больных и убогих. Кто знает, нет ли среди молящихся больного проказой и сегодня? Мьянма - страна, в которой всё ещё встречаются все болезни, известные на земле. А мы босиком ходим. Но везде безукоризненная чистота. Мраморные плиты сияют на солнце.
Не много в мире мест, где время останавливается. Нам теперь известно два: Ангкор в Камбодже и Шведагон в Мьянме. Может быть, кто-то подскажет третье?
Словно в глубокой медитации, мы медленно двигаемся вокруг гигантской золотой ступы. Кругом молятся мьянмарцы, кто - на коленях, кто - стоя, кто - сидя. В руках у многих цветки лотоса - символ очищения от греховных помыслов. Подходят к статуе Будды, польют ему на голову из кружки водой и вешают изваянию на шею гирлянду из лотосов. Ах! А мы с Галей думали - это бусы, и чуть не купили у входа такие гирлянды, чтоб себе на шею повесить! Вот бы опозорились!
Время действительно остановилось. Казалось - мы были там вечность, а прошло всего два часа. Попрощались с Шведагоном, вышли на улицу, взяли такси и поехали в ресторан-баржу на озере. Сначала таксист долго не понимал, куда хотим мы ехать, собралась толпа даже, все пытались помочь. А на карте ресторан почему-то не отмечен. Помогла разобраться пожилая интеллигентная пара, хорошо говорившая на английском. Вообще, мьянмарцы показались нам очень открытым, приветливым, доброжелательным и отзывчивым народом.
Оказалось, ресторан называется "Karaweik Palace". У входа нас встретили две молодые симпатичные девушки в национальных костюмах и провели в зал, чтобы выбрать столик. Это что-то потрясающее! Как будто мы в Тронный зал Эрмитажа зашли! Роскошь необыкновенная! Столы, скатерти, портьеры, сцена, потолок, стены - всё в золоте! Ещё большее потрясение мы испытали, покупая входные билеты: 3000 кьят (2,5 доллара!) за вечерний буфет с 18.00 до 22.00 и театрализованное представление с 19 часов!
Мы выбрали столик у самой сцены и вышли к озеру. До шести часов оставалось ещё немного времени, и мы пошли гулять к соседнему острову. Туда прямо по воде проложены мостки. Остров, наверняка, называется "вороний", потому что несметное количество ворон взмыли в небо, когда мы были на подступах. Они летели прямо на нас, угрожающе каркая, предупреждая о неминуемой расплате за вторжение на их территорию. Мы со своим уставом в чужой монастырь никогда не лезем, поэтому сразу отступили. Но с мостков уходить не хотелось, потому что оттуда был виден шпиль Шведагона. В лучах заходящего солнца, отражаясь в воде, он казался ещё прекрасней.
Шведагон притягивает взгляд, завораживает, заставляет остановиться, задуматься. Как случилось так, что огромная страна, включившаяся в ход мировой истории с давних времён, расположенная на скрещении дорог в Азии между Индией и Китаем с выгодным географическим положением, доминирующая некогда над целым регионом, богатая архитектурным наследием, имеющая религиозные и культурные памятники мирового масштаба, остаётся до сих пор замкнутой и малоизвестной? И одной из самых беднейших в мире...
Ужин был незабываемый! Столы ломились от различных яств: пирожные, мороженое, торты, супы, блины, бананы. А вот и кура, мясо, рыба, утка. В соответствии с учением Будды нельзя убивать что-либо живое ради пищи! Оказывается, в Мьянме это поручается китайцам, пакистанцам и тамилам.
На сцене три часа без перерыва выступали артисты. Танцоры, акробаты, жонглёры и певцы. Девушки в национальных нарядах с королевской арфой с высоким изогнутым грифом. Трещотки, цимбалы, колокольчики, флейты, дудочки, цитры, ксилофоны. На наш слух мьянмарский оркестр звучит не мелодично. Зато, какое великолепное зрелище - танцы!
Сверкают диадемы, запястья унизаны браслетами, вышиты золотом костюмы! Завершил представление марионеточный театр. Мы остались очень довольны.
Утром решили никуда не торопиться. Наш поезд отправляется только в 3.15, и у нас куча времени. Только вот куда потратить эту кучу, так и не придумали. В итоге, провалялись до полудня у телевизора. Затем собрались, сдали номер, поймали такси, и поехали на вокзал, в надежде оставить рюкзаки в камере хранения, чтобы налегке в оставшееся время погулять по центру города.
Но оказалось, что на столичном вокзале нет камеры хранения. Мы в растерянности встали посреди зала. Со всех сторон к нам потянулись нищие, тощие, почти голые мьянмарцы. Они явно что-то у нас просили, с мольбой прикладывая к груди руки. Подошёл начальник и объяснил, что всего за 100 кьят любой из них готов таскать наши рюкзаки следом за нами вплоть до отправления поезда. Ах-х! Да это же, как на сатирических картинках про позапрошлый век, где рабы, навьюченные торбами, в три погибели согнувшись, идут за важным, толстым господином с сигарою в зубах! "It's quite impossible, impossible"! И хотя безумно жаль этих несчастных людей, для которых пропала, может быть, последняя надежда заработать на миску риса, уходим со своими рюкзаками без сопровождения.
Зашли в кафе неподалёку. Сидят одни мужчины, пьют разливное пиво и смотрят по телевизору футбол. Мы тоже расположились. Поели, попили. Ну не сидеть же три часа здесь! Договорились с хозяином, что оставим рюкзаки у него. До чего же приятные люди эти мьянмарцы! Не навязчивы, не приставучи, в то же время бескорыстно отзывчивы на любую просьбу. И, в отличие от китайцев, очень сообразительны: схватывают всё на лету, даже совсем не зная языка.
Мы прогулялись по центральным улицам.
Никогда прежде нам не приходилось бывать в подобных городах и странах, настолько лишённых признаков западной цивилизации! Ни мобильных телефонов, ни кричащей рекламы, ни вездесущей кока-колы. По дорогам разъезжают автомобили чуть ни ли сороковых - пятидесятых годов. Светофоры и пешеходные переходы отсутствуют вовсе.
Изменчивость моды - понятие в Мьянме также неизвестное. Лоунджи - всегда, везде и на все случаи жизни. На улице, дома, в учреждениях мьянмарцы неизменно появляются в своих длинных юбках. Раскрой их предельно прост: берётся кусок материи длинной сто восемьдесят сантиметров и сшиваются края. Мужчины, надевая такую широкую юбку, стягивают "излишки" узлом на животе. Мужские лоунджи имеют сдержанную гамму цветов, чаще всего это неброская клетчатая ткань. Женщины выбирают ткань яркую, в цветах. Женские лоунджи более кокетливы. Они искусно собираются в складки и зашпиливаются на правом боку. При этом ткань, ниспадая, мягко облегает фигуру. Обычные, будничные лоунджи шьют из низкосортного хлопка. Самые нарядные и дорогие - шёлковые. Их носят по большим праздникам. Шёлка всегда в Мьянме не хватало, и его импортировали. Безусловно, здесь сыграла свою роль религия, ведь в процессе получения шёлка коконы тутового шелкопряда должны быть умерщвлены. А какой буддист отважился бы взять на себя такой грех?
К юбке мужчины надевают обычную рубашку, или без воротника, с небольшой стойкой и застёжкой спереди. У женщин приталенные кисейные блузы с длинным узким рукавом удлинены спереди у пояса.
Короткие стрижки на улицах Янгона встречаются редко. Девушки собирают волосы в пучок высоко над теменем, оставляя сзади длинный "хвост", на лбу - чёлка. Замужние женщины носят причёски скромнее - узел на затылке. В косу матери часто вплетают волосы сыновей, ушедших на временное послушничество в монастырь. Все - и молодые и старые - любят украсить причёску живым цветком.
Обувь у всех абсолютно одинаковая - самые заурядные резиновые сандалии - два ремешка сверху и подошва.
Кроме пудры из коры дерева танака - никакой косметики! Красная слюна и потемневшая эмаль зубов - хрупкие и нежные женщины жуют бетель точно так же, как и мужчины.
В Янгоне почти нет продуктовых магазинов. Лаковые шкатулки, перламутровые светильники, низкие тиковые столики, деревянные статуэтки, глиняные чаши, бамбуковые циновки и ткань на лоунджи продаются повсеместно. Но этим сыт не будешь. А нам ведь предстоит провести в поезде почти сутки. Вероятно, там имеется вагон-ресторан, но мы - туристы тёртые, всегда ждём худшего. Через два часа прогулки, наконец, набрели на нужный магазинчик с удручающе пустыми витринами. За развесным рисом стоит длинная очередь. На полках с интервалом в метр расставлены несколько бутылок пива "Mandalay" и "Myanmar". Ниже - бутылочная вода, рядом - несколько пакетов с печеньем. Вот и весь ассортимент. Рассчитывать на лучшее не приходилось, поэтому мы скупили всё, что было в магазине, кроме риса.
Вернулись на вокзал, забрали рюкзаки, пошли искать поезд. Искать долго не пришлось, так как наш поезд был единственный. Но зато какой!
Железную дорогу в Бирме англичане проложили в конце XIX века. С тех времён, видимо, и сохранились поезда. Мы лично только в кино подобные видели: как на первую Мировую войну солдат провожали. Затрудняюсь даже описать подробно.
Вагоны ординарного класса кроме деревянных скамеек внутри ничего не имеют. В первом (upper) классе сиденья подразумеваются мягкими, в наличие вентиляторы и жалюзи от солнца на окнах. Жалюзи сломаны, сиденья продавлены, а у вентиляторов торчат провода, которые надо соединить для включения, встав на сиденье. Кое-где имеются лампочки с подобными "включателями".
Наш же, "литерный", вагон поделён всего на два купе... Могу представить, что вы себе вообразили! На самом деле, никакие это не хоромы! Просто, как и во всей Юго-Восточной Азии, железная дорога в Мьянме узкоколейная, и вагоны очень узкие и маленькие.
Купе между собой никак не сообщаются, выход есть только на улицу, причём с двух сторон. Душевая кабина, туалет, холодильник, вентилятор, кондиционер и вправду есть. Только всё это в таком обшарпанном состоянии, что сразу же закрадывается сомнение в исправности. Но проверять некогда: после беглого осмотра состава сразу стало ясно, что вагона-ресторана здесь нет, и быть не может. А у нас с собой одно печенье! Я заметалась по перрону. Надо же! Прямо напротив нашего купе стоит продуктовая палатка, и даже вроде что-то там съедобное продаётся, но весь перрон вместе с поездом окружён металлической сеткой, а выход-вход где-то в хвосте состава. Там билетно-пропускная система. А если от своего вагона отойти и опоздать потом к отправлению, то, даже вскочив на ходу в последний вагон, так и придётся в этом вагоне прямо до Мандалая ехать. Ведь все вагоны, как в грузовом эшелоне, между собой не сообщаются.
Решили не рисковать и надеяться на остановки в пути.
Нашими попутчиками в купе оказались пожилой, видно, обеспеченный мьянмарец и француз Януш - профессиональный путешественник, занимающийся в Париже врачебной деятельностью в свободное от поездок время. Бывший поляк, более двадцати лет назад иммигрировавший во Францию, женатый на вьетнамке, говорил на пяти языках, один из которых - русский!
Мы сразу подружились. Казалось совершенно невероятным встретиться в одном купе в такой далёкой стране почти с родным человеком, который думает так же, как и ты, который мечтает о том же, что и ты, да ещё и говорит на твоём языке! К тому же, умеет слушать, и сам прекрасно рассказывает.
Хотелось подключить к разговору ещё и мьянмарца, но он совсем не говорил ни на каком языке, чувствовал себя очень скованно и неловко, и отказался даже от предложенного чая. Пришлось оставить его в покое.
Поезд тем временем набирал ход. На вокзале, как в старину, дежурный по станции оповестил колоколом об отправлении, и состав тронулся. Стоило поезду выйти из ограждения, как со всех сторон к нему бросились люди. Мужчины и женщины, подростки, старики и дети бежали рядом с поездом, пытаясь на ходу прицепиться к нему снаружи. Даже древние бабки с кутулями и авоськами, ловко хватаясь за оконные проёмы, лихо взбирались на крышу вагонов двигающегося поезда! Те, кому ехать было не так далеко, "прицеплялись" к вагонам сбоку. Потом, доехав до своей деревни, также на ходу спрыгивали, а другие занимали их место. Риск для жизни компенсируется бесплатным проездом.
Ходовая состава, видимо, не знала ремонта со времён третьей англо-бирманской войны: вагоны с жутким грохотом прыгали из стороны в сторону, раскачиваясь вдоль и поперёк, создавая эффект резонанса. Находясь даже внутри вагона, пришлось всю дорогу держаться за поручни, чтобы не упасть и не удариться обо что-нибудь. Пользоваться же такими благами, как туалет или душ, вообще не представлялось возможным.
Янгон давно позади, кругом - бескрайние рисовые поля. Горбатые волы, буйволы с раскидистыми рогами, редкие пальмы, соломенные хибары на высоких сваях. Почти в каждой деревне молодёжь играет в чинлон - маленький жёсткий, сплетённый из ротанга, полый внутри мяч - всеобщий любимец в Мьянме. Смуглые парни, закатав до колен лоунджи, подкидывают, принимают, отбивают чинлон по кругу: задача - не дать мячу упасть на землю. Касаться мяча можно любой частью тела, кроме рук - ногами, головой, спиной, грудью. Чинлон столь любим в Мьянме, что проводятся даже общенациональные турниры по этой игре.
То, что мы имеем в виду, говоря "различие между городом и деревней", здесь означает пропасть. Нищета кругом удручающая. Но, куда ни посмотри - пагоды везде. Маленькие и гигантские, полуразвалившиеся и сияющие золотом, белёные известью и потемневшие от времени. Буддизм исповедуют во многих странах, но ни в одной нет такого несметного количества пагод, как в Мьянме - два с половиной миллиона. Для сравнения: в Китае пагод немногим более двух тысяч.
Всё, что происходит с человеком, предопределено кармой - суммой всех добрых и злых поступков, совершённых в предыдущей жизни. Судьба - это возмездие за грехи и награда за добродетель. Праведник будет в новой жизни ещё богаче и счастливее. Грешник же родится жалким бедняком, а возможно, перейдёт в разряд низших существ - станет собакой, змеёй или ничтожным дождевым червём. Посему - не ропщи, не желай, не греши, не завидуй, совершенствуйся! Больше добрых поступков - и тебе воздастся в следующей жизни. Очень почётно возвести навес - сая с кувшинами. Ещё почётнее построить монастырь. Но высшая заслуга перед Буддой - построить пагоду. Считается, что ремонтировать ступы не имеет смысла, потому что это не прибавит заслуг тому, кто возьмётся за сей неблагодарный труд. Гораздо лучше построить пагоду самому или хотя бы принести несколько кирпичей на строительство новой пагоды. Давно появился и живёт по сей день обычай жертвовать пагоде тонкую золотую пластину. Каждый старается сделать доброе дело, чтобы обрести право на лучшую судьбу в будущем рождении. Бедняк копит деньги, месяцами отказывая себе в самом необходимом, чтобы приобрести вожделенную пластину и прикрепить её к пагоде - водрузить свой, кровно заработанный золотой листок. Состоятельный мьянмарец, построивший пагоду - почтенный и всеми уважаемый человек. Его пагода стоит на земле как наглядное доказательство того, насколько он продвинулся на своём пути к нирване.
Дело к вечеру, а остановок всё нет. Печенье грязно-серого цвета и совершенно несъедобное. Мандарины и пиво давно кончились. А есть уже хочется. Януш тоже рассчитывал на вагон-ресторан, поэтому не затоварился, так что голодаем вместе. Наконец, где-то встали. Информации о длительности стоянки у нас нет, освещение на станции полностью отсутствует - боязно как-то из вагона выходить. Но даже и выглянуть не удалось! Не успел поезд окончательно остановиться, как со всех сторон к нашей двери с криками бросились десятки краснозубых мужчин в юбках. Начитавшись в путеводителе всяких россказней о вылазках повстанцев, я невольно отпрянула. Но оказалось, что угрозы никакой нет, а люди явно что-то просят. Через пару минут удалось выяснить, что они все предлагают сбегать, купить для нас что-нибудь съедобное, и каждый буквально умоляет выбрать в порученцы именно его. Что конкретно предлагалось в качестве еды, мы не разобрали, но в конце концов - и денег вперёд никто не требовал. Согласно кивнули - и самый шустрый парень, быстро отделившись от толпы, скрылся в темноте. Остальные, чуть не плача от досады, остались уговаривать нас заказать что-нибудь ещё. Через несколько минут гонец вернулся с тремя пластиковыми коробочками. Внутри - без соли и масла, сухой, рассыпчатый рис и сильно зажаренные - то ли эмбрионы цыплят, то ли летучих мышей. Торговаться мы не стали. Заплатили по полторы тысячи кьят за коробку. Уж больно несчастными нам показались местные жители, чтобы обижать их своими барскими замашками.
Ночь, можно сказать, прошла благополучно, если не считать жуткой качки: вагоны прыгали из стороны в сторону, нарушая статичное положение тела на полке. Иной раз казалось, что поезд пошёл "галопом": тело подбрасывалось вверх, зависало в воздухе на некоторое время, затем с грохотом падало вниз, неминуемо пружинило - и снова вверх. У нас с Галей были нижние, широкие полки, и можно было даже в какой-то мере расслабиться. А вот нашим попутчикам пришлось, видимо, несладко. Во всяком случае, Януш утром выглядел усталым и не выспавшимся. Но, выглянув в окно, и убедившись, что безбилетные пассажиры всё ещё "висят" на вагонах, и что их количество каким-то странным образом увеличилось, мы посчитали свою "транспортировку" даже удачной.
Окончание здесь... |
Мьянма.
Мьянма.
Мьянма.
Мьянма.
Мьянма.
| |
|