Я прибыл в Краков по полудню 17 августа. Изредка выглядывало солнышко из-за сероватых туч, было довольно душно. Сразу обратившись к карте, я последовал к своему отелю. Шагая по улице Basztowa, заглядывался на примечательные здания, на Краковский барбакан, построенный ещё в конце пятнадцатого века, и, проследовав дальше по улице Juliana Dunajewskiego, повернул на улицу Karmelicka. Сразу улица Karmelicka показалась мне чем-то похожим на латинский квартал (сам не понимаю почему, просто улица так выглядела). Трёх-четырёх этажные зданьица, трамвайные рельсы, из чёрной брусчатки выложен тротуар и огромный старинный костёл: Спустя недолгое время, волочась с тяжёлой сумкой на плече, перейдя через аллею Adama Mickiewicza и аллею Juliusza Slowackiego и миновав улицу Henryka Sienkiewicza, я подошёл к своему отелю находящемуся по адресу улица Pomorska 2. До заселения мне оставалось целых два часа, и поэтому, решив не терять время даром, я приобрёл бутылочку пива и отправился в Краковский парк.
Сев на скамью рядом с одним старичком, напевающим что-то вслух, я стал оглядывать проспект Юлиуша Словацкого со всеми машинами, спешащими по нему вдаль; крупные стволы сильных деревьев, их пышные кроны, зелёно-салатовые листья; голубей, клюющих чистый светло-серый асфальт; влюблённые пары, держащиеся за руки и неторопливо идущие по своим делам; и старика сбоку. Я закурил. И старик, достав из упаковки немного табачку, завернув его в бумагу, тоже закурил. Совсем скоро старик достал пиво из своей сумки, сделал глоточек, остававшийся на дне и, выкинув бутылку за скамейку, ушёл. Я остался один, и сталось как-то спокойней. Это странное инстинктивно-современное чувство: люди ищут уединения в общественных местах, особенно если они не в компании; люди хотят поразмышлять в парке на скамейке, чтобы по соседству никого не сидело; хотят меньше взглядов в свой затылок, на свой профиль и анфас; и не приемлют долго смотреть в глаза незнакомому, предполагая, что тот пытается оторвать кусочек от их души:
Наверное, это и несколько дальнейших предложений станут моим покаянием, но изначально я планировал писать это письмо не Тебе, моя милая. Даже дважды. Но видишь, как чувства и жизнь распределяют - что-то вечное всегда теплится в груди, а остальное это лишь ошибки и мелочи жизни:
Вдруг ко мне подсел один старичок, он сразу же обратился ко мне на польском языке, а я сказал, что не понимаю. Как выяснилось, английского он не знал, а из других языков говорил только по-немецки, на котором не говорил я. Мы разговорились - он общался со мной на польском, а я, разбираясь и ища смысл во многих непонятных мне словах, пытался понять суть всего сказанного. Очень кстати, что я взял в путешествие словарь. Разговор вскоре пошёл на лад. Я поведал ему, что я из Санкт-Петербурга, мы говорили о Путине, Зените и русской водке (это как раз те три вещи из восьми-девяти возможных, которыми почти любой человек из Европы, Америки или Азии может охарактеризовать русского человека). Спустя минут 10, проходящий мимо мужчина с собакой, остановился возле старика и они шумно и радостно поздоровавшись, стали обсуждать футбол (как я понял из разговора), старик сказал ему, что я из Санкт-Петербурга, но суть большей части диалога я не узнал. Да мне и не надо было, я наслаждался деревьями, детворой, играющей на площадках в парке, и естественно небом цвета блё-д-амур, на котором постепенно рассеивались буланые облака. Когда мужчина с собакой ушёл, старичок сказал мне:
- Ты лучше пиво так не пей, полицейские арестуют. - Хорошо.
Это был очень дельный совет, ведь я, даже не обратив внимания, не подумал, что на самом деле не встретил ни одного человека на улице Варшавы или Кракова, который спокойно ходил и распивал спиртное. Попрощавшись со стариком дружеским рукопожатием, я отправился в отель.
В отель я пришёл как по часам - ровно в 14. Зарегистрировавшись и получив ключ, я отворил дверь в достаточно уютный номер с двумя кроватями, ванной комнатой и прекрасным видом из окна на парк и дом напротив. Едва обустроившись и не особо мешкая, я спешно выскочил на улицу:
Краков был прекрасен!.. Знаешь, если мне было бы суждено выбрать место своего рождения - таким местом стал бы Краков. Маленькие тихие улочки, удобные большие проспекты; трамвайчики, безостановочно курсирующие по аллеям, улицам и проспектом бывшей польской столицы; дома - самые разнообразные - огромные, крохотные, широкие, узкие, старые, современные: Я кушал тут местную запеканку. Она выглядит далеко не так как у нас или как Ты себе можешь представить, но она была наивкуснейшей. Долго не загуливаясь и видя, что Краков - город, где люди тоже любят побаловать себя спиртным, особенно в вечернее время, я вернулся в отель как стемнело, в 8 с небольшим. Просидев час в интернете, я принял душ и почти в 11 вечера лежал уже в кровати. Так не поздно, потому что с утра я собирался отправиться на Главный Рынок и Центральную площадь - в сердце Кракова, дабы созерцать многообразие невообразимой красоты старинной архитектуры:
С утра я довольно скудно перекусил в отеле (как я начал догадываться: во всех отелях нельзя ожидать ничего кроме хлопьев с молоком и кофе) и ринулся в путь. Я решил сесть на трамвай. Он был такой же, как и в Варшаве - состоял из трёх вагончиков, но был не золотой (точней сказать: цвета золотисто-жёлтого нефрита или же золотисто-жёлтого шартрёза), а синий (точнее: ультрамариновый). И в этом трамвае, я, как и в Варшавском, не заплатил за проезд. Кондуктора ведь не было! А ещё - машинист открывает не все двери, но если нужно выйти, то достаточно нажать кнопку на поручне у двери и она откроется, такие же кнопки имеются и снаружи трамвая: Я шагал по спокойной улице Szewska, выложенной из брусчатки режущего глаз цвета фельдграу, смешного маренго и закатного свинцово-пюсового. И в скором времени оказался на Главном Рынке. На площади возвышался величественно Мариацкий костёл, красовался памятник Адаму Мицкевичу, в центре площади располагались Сукенницы (Суконные ряды с сувенирными лавками внутри). На Главном Рынке и его окрестностях абсолютно всё заставлено сувенирными лавками, но цены они здесь не очень-то и гнут по сравнению с Питером. Здания 12, 13 и 14 веков здесь стоят в основном без реконструкции с самого начала своей постройки, есть и 15, 16, 17 и 18 веков и все они выглядят бесподобно! Я осмотрел их почти все: Мариацкий костёл, Башня Ратуши, Музей Чарторысских, Театр Словацкого, костёл Святого Войцеха, Доминиканский костёл, костёл Францисканцев, Дворец Потоцких, Дворец Епископов, костёл Святого Петра и Павла, костёл Святого Андрея, и много чего другого, и, конечно же, Вавельский Королевский Замок: После, я пошёл наблюдать за медленным колыханием Вислы. Ты не представляешь, как мне нравится эта река! От неё веет свежестью и свободой. Мы могли бы (хоть эта идея и из ряда вон), накопив поболе, поселиться здесь с Тобой вместе, каждый день приходили бы на дивную реку, гуляя по парку и созерцая замки, наслаждались распускающимися бутонами алых роз. Забросив все непонятности, оставив позади печаль и горе, развеяв вместе с ними прошлые жизни, стали бы жить!.. Только вот, думаю, мы вряд ли бы решились на такое. Ведь человеку безумно тяжко совершить что-нибудь из ряда вон, когда он засосан безнадёжно в безвыходную рутину. Или же когда виною всему обстоятельства и невозможность:
Следующего дня утром я отправился в Освенцим, перед этим на вокзале Кракова зайдя в книжную лавку и разговорившись с добрым пухленьким мужичком-продавцом, приобрёл книгу Ежи Анджеевского "Popiol i diament" (Пепел и алмаз). Купив недорогой билет сел на электричку в 11 часов. Расстояние от Кракова до Освенцима 64 километра, но электричка шла 2 часа, как будто специально еле тащилась, давая мне возможность детально рассмотреть всю неописуемую красоту богатых простор Польши. Деревья всех оттенков зелёного: ярко-зелёный, ядовито-зелёный, вердепомовый, травяной, цвета спаржи и зелёной мяты, салатовый и другие; подгорные миловидные домики, лесистые горы; бескрайние поля полные янтарной ржи, сена и кукурузы.
Выйдя на станции Освенцим, я сразу же обратился к паре туристов, пытаясь выяснить, как добраться до музея лагеря Аушвиц. К остановке подходил в этот момент автобус и мне подсказали, что он меня довезёт до нужного места. На мои 50 злотых у водителя не нашлось сдачи и он, махнув рукой сказал: - Ладно, езжай так.
Музей концентрационного лагеря находился в черте города, в трёх километрах от станции. Около входа в музей было достаточно многолюдно - туристы ходили группками или одиноко, рассматривая стенды с огромными фотографиями, на которых были изображены исторически-важные люди, посещавшие Аушвиц после окончания войны. "Аушвицев" во время войны было несколько: Аушвиц 1 - это первые застройки концлагеря на территории Освенцима, которые впоследствии служили административным центром всего комплекса; Аушвиц 2 - это то, что обычно подразумевают, говоря собственно об Освенциме; а Аушвиц 3 - являлся группой из приблизительно 40 небольших лагерей, созданных при фабриках и шахтах вокруг общего комплекса: Туристы располагались на скамейках или же просто на траве; машинами и автобусами были заполонены все парковочные места, машины чуть ли ни друг на друге стояли. Я узнал, что в 3 часа дня вход свободен для индивидуальных туристов (то есть без гида), и стал ждать полтора часа, сидя на одиноко стоящей скамейке:
Здесь всё веяло свободой, заработанной и воссозданной кровью около полутора миллиона человек, ставшими прахом, что ветер развеял по свету.
В 3 часа у входа в музей желающих скопилось уже достаточно, но в итоге, медленно шагая к проходу через турникеты, я оказался на территории концлагеря Аушвиц 1, совмещённым с частью лагеря Аушвиц 2, ставшими теперь одним музеем, именующимся просто "Аушвиц". На воротах при входе висела устрашающая надпись на немецком языке, сохранившаяся ещё с военных времён: "Arbeit Macht Frei" (Труд делает свободным). В музее лагеря было всего 26 бараков. С 1 по 3, с 12 по 14 и с 22 по 24 - это бараки русских пленных. И как назло - все они были закрыты. Но я прошёлся по всем открытым, побывав в Австрийском, Венгерском, Французском, Греческом, Бельгийском, Германском, Итальянском, Словацком и Еврейских бараках; побывал даже в бараке, где имеются сохранившиеся печи низкопропускного крематория. Мне показалось, что там до сих пор стоял запах сожжённых человеческих костей, кожи, волос, мяса и всего прочего. Конечно же, музею лагеря придали совершенно-опрятный вид, но всё же дух смерти невозможно отмыть с этих плиток на полу и земле, не под силу никому избавить стены от глухих стонов немощных и воздух не очистить от страдальческих душ. Дух смерти без устали снуёт по всему лагерю, частенько задевая плечом туристов, которые смеют смеяться, находясь здесь:
Настроение очень подавленное тут, можно даже сказать - траурное, ведь так сильно за сердце берёт грусть: Пройдясь по территории лагеря смерти часа два, я покинул его. И как раз вовремя - через пять минут подошёл автобус и я, заплатив на этот раз за проезд, через несколько минут был на железнодорожной станции Освенцима. А поезд до Кракова был через полчаса:
Знаешь, моя милая, Краков я точно могу считать тем местом, которое зовётся домом. С его многочисленными парками с прудами и стройными берёзками, с великолепной и старинной архитектурой, с уникально-потрясающей улицей Karmelicka, величественными древними замками и церквами, Главным Рынком и её площадью, и, конечно же, рекой Висла. Хотя, я назвал бы это место "Рай души")
Утром я покидал дивный город, заглянув напоследок к тому добряку-продавцу из книжной лавки, спросив у него, знает ли он кого-нибудь из современных писателей в Кракове (я сказал ему, что сам я писатель). В итоге он записал мне имя одного польского переводчика, знающего 15 языков, в том числе и русский: Расстояние от Кракова до Познани было примерно одинаковое с маршрутом Варшава-Краков (лишь на сто километров больше). Но если от столицы до Кракова я доехал за три часа, то почему-то от Кракова до Познани поезд (по графику движения) тащился почти восемь часов. Что ли они так набивают цену за билет - платишь как бы ни за расстояние, а за время в пути?! Я так и не понял... Поезд медленно плёлся на северо-запад страны, я покидал вместе с ним места до безумия полюбившиеся мне.
Обращаем Ваше внимание, что рассказ оставлен больше года назад. С тех пор ситуация вполне могла измениться.
